Фамилии адыгского происхождения в Украине

В литературе уже отмечался факт чрезвычайной и, пожалуй, уникальной архаичности адыгского этнокультурного социума, преемственности и консервативности адыгских форм социальной организации и материальной культуры, по меньшей мере, на протяжении двух последних тысячелетий. Как свидетельствуют материалы археологии, с периода энеолита (меднокаменного века) и вплоть до 1864 года на территории Северо-Западного Кавказа не было смены антропологического типа.
“Очень важно, — отмечает Я. А. Федоров, — наблюдение В. В. Бунака и М. Г. Абдушелишвили, свидетельствующее о многовековой антропологической стабильности населения Восточного Причерноморья и Северного Кавказа. Эта устойчивость сохраняется, по крайней мере, с эпохи ранней бронзы и до средневековья”. Таким образом, можно констатировать уникальность данного этноса и уникальность данного ландшафта. По всей Европе, Анатолии, Северной Африке, Ближнему и Среднему Востоку почти нет таких регионов, где наблюдалась бы подобная этническая преемственность и взаимосвязь этноса и ландшафта.
К ряду наиболее архаических историко-культурных типов можно отнести также Басконию и Албанию. Встает закономерный вопрос: каким образом взаимодействовал этот этнос с другими этнокультурными образованиями? “Если бы я с большей смелостью мог судить о путях провидения, я подумал бы, что его намерением, — писал Дюбуа де Монперэ, — было воссоздать, обновить другие вырождающиеся расы смешением их с прекрасной черкесской нацией. Но не нам измерить всю глубину высшего разума”. Возможно, в словах швейцарского путешественника и археолога заключен весь смысл черкесской истории.
Одновременно с египетской ксенократией существовало еще одно ксенократическое объединение, созданное адыгскими всадниками — это днепровская или украинская Черкесия.
Средневековая эмиграция черкесов, антов, русов, асов и атанов в регион Среднего Поднепровья, а в более широком плане — в регион Северного Причерноморья (Дунай-Дон) — носила как бы традиционный характер. Касаясь проблемы происхождения наиболее ранних, IV-III тыс. до н.э., культур Северного Причерноморья, Дж. П. Мэллори (Белфаст) связывает их генезис с миграционным потоком с территории Майкопской культуры, т.е. с Северо-Западного Кавказа. “Казаки были черкесские эмигранты, — писал Эдуард Гиббон, — их первоначальная родина находилась среди западных областей Кавказа и называлась во времена Константина Порфирородного Касахией”. Взаимосвязь “Касахии”, области к северо-востоку от Зихии (территории Закубанья), которая в то же время являлась частью Зихии, с этнониномарки каса (еврейско-хазарская переписка) и касог (русские летописи) вполне очевидна. Все эти этнонимы относятся к одному периоду (X в. шире — VII-ХII в.в.), и употреблены для обозначения западнокавказских племен и, фактически, тождественны этнониму зих. В том же X в., современник Багрянородного, Масуди употребил этноним кашаг (кашек) для обозначения все той же группы западнокавказских племен. Греко-византийский этноним зих ему была, видимо, незнакома. Не знают зихов и русские, и хазарские памятники (за исключением Кембриджского Анонима). Таким образом, для арабов, персов, хазар и русских зихи являлись касогами, кашагами, касахами, касаками или просто касами. В этой связи вполне естественно рассматривать термин (а по сути, этноним) козак (казак), появившийся в письменных отчетах не ранее XV века, как генетически связанный с касогами. Современник Эдуарда Гиббона (вт. пол. XVIII в.) Иоганн Эрлих Тунманн также связал появление в XV веке Козаков с черкесской эмиграцией на Украину, но при этом упор делается уже не на этноним касах (касог), а на этноним черкес: “Они (черкесы) завладели Керчью в Крыму, часто нападали на этот полуостров и другие европейские местности, сделались основным составом образовавшихся тогда казацких народностей и основали в Египте знаменитую династию… Кубанские черкесы удерживались как на Дону, так и на Кубани. Там составляли они, хотя и сильно смешавшись с русскими, донское казацкое государство”. Итак, уже в XVIII веке в западноевропейской исторической мысли были сформулированы две основные точки зрения по поводу генезиса ранних казаков — касожская и черкесская. Разница между ними лишь в хронологии. Касожская версия относит появление казаков к X веку, а черкесская — к XV в. Но и в том, и в другом случае этнический состав ранних казаков считается адыгским. Георгий Вернадский посчитал возможным, несмотря на свою исключительную склонность к иранским этимологиям, присоединиться к касожско-черкесской версии: “Это слово (т. е. козак, казак — А.М.) происходит от этнического названия Каз, древнего северокавказского народа, известного сейчас как адыгейцы или черкесы. Последнее название в первоначальной форме звучало какЧахар-Каз, что значит “четыре клана Каз”. В русском языке, начиная с XV века, это название употреблялось в форме “черкасы”. Это название, появляется в “Codex Cumanicus” в форме cosac (написан около 1294 г.). Сугдейский Synaxarion XII века содержит дополнительную запись, датированную 17 мая 1308 г., о молодом христианине, убитом казацким мечом. По моему мнению, здесь опять имеются в виду касоги (черкесы). В московских документах XVI и XVII веков черкасами назывались как черкесы, так и украинские казаки. Что касается последних, то это название шло, по-видимому, от города Черкассы на реке Днепр к югу от Киева, а тот, в свою очередь, был одним из центров днепровско-казацкого региона. Вероятно, город Черкассы был первоначально черкесским поселением (Allen, The Ukraine, p. 69). Следует принять во внимание образование подобным же способом названия города Яссы (по румынски, Jasi), старой столицы Молдавии, который был первоначально основан аланами. По древнерусски “ясы” значило “аланы”. Черкесское поселение в районе Черкасс, вероятно, было основано в XI веке, если не раньше. В то время у князя Мстислава Черниговского и Тмутараканского была личная охрана из черкесов. Вероятно, новые черкесские поселенцы были приведены в этот район монгольским ханом Ногаем в конце XIII века… Исходя из тел неполных статистических данных, что мы имеем, можно предположить, что в конце XVI в. около 80% запорожских казаков были западнорусскими (украинцами и белорусами); остальную часть составляли московиты, поляки, молдаване и черкесы”.
В изложении Вернадского черкесские общины в Поднепровье были сформированы как результат привлечения их на службу сначала русскими князьями, затем монгольскими династиями. Это имеет прямое подтверждение в материалах русских летописей. “В 1282 году Баскак Татарской Курскаго Княжения, — писал И.Н. Болтин, — призвал Черкес из Бештаю или Пятигория, населил ими слободы под именем Козаков. Разбои и грабежи, производимыя, ими, произвели многия жалобы на них; для коих наконец Олег Князь Курский, по дозволению Ханскому, разорил их жилища, многих из них побил, а прочие разбежалися. Сии, совокупясь с Русскими беглецами, долгое время чинили всюду по дорогам разбои, укрываясь от поисков над ними по лесам и оврагам. Много труда стоило всех их оттуда выгнать и искоренить. Многолюдная их шайка, не обретая себе безопасности там, ушла в Канев к Баскаку, которой и назначил им место к пребыванию ниже по Днепру. Тут они построили себе городок, или приличнее острожек, и назвали Черкаск по причине, что большая часть их были породою Черкасы”. Само словосочетание — черкасские казаки — свидетельствует об адыгском происхождении казачества. Приведенный отрывок из работы Ивана Никитича Болтина (1735-1795 г.г.) не является точным воспроизведением соответствующего летописного текста, но лишь пересказывает его. Источник, на который опирался Болтин, не сохранился. Характерно, что и в Лаврентьевской летописи листы, относящиеся к этому эпизоду, тоже исчезли. Естественно предположить, что они исчезли не случайно и что это дело рук официальных историографов или архивариусов, которые выполняли волю властей. Писать о черкесском происхождении казаков было в тогдашних условиях весьма затруднительно. Отсюда и те десятки версий о происхождении такого самобытного социума как казаки. Но существование источников, в которых говорилось о черкесском (адыгском) происхождении казаков, несомненно. Независимо от Болтина и другие ранние российские историографы говорят о черкесском факторе. “Первые казаки, — писал В.Н. Татищев, — сброд из черкес горских, в княжение Курском в 14 столетии явились, где они слободу Черкасы построили и под защитой татарских губернаторов воровством и разбоями промышляли, потом перешли на Днепр и город Черкасы на Днепре построили”. Николай Михайлович Карамзин (1766-1826) в пятом томе своей “Истории государства российского” также констатирует черкесское происхождение казаков: “Торки и берендеи назывались черкесами: казаки также. Вспомним касогов, обетавших по нашим летописям, между Каспийским и Черным морем; вспомним и страну Казахию, полагаемую императором Константином Багрянородным в сих же местах; прибавим, что осетинцы и ныне именуют черкесов касахами: столько обстоятельств вместе заставляют думать, что торки и берендеи, называясь черкесами, назывались и козаками”. Единственная поправка, которую можно сделать к Карамзину, заключается в том, что торки и берендеи в одновременных им источниках черкесами не называются; они называются черкесами поздними летописцами XV века.
Черкесскую версию И.Н. Болтина поддержали и другие авторы XVIII в. — Ал. Ригельман, Аф. Шафонский, М. И. Антоновский. Эти авторы указывали разное время переселения черкесов в Поднепровье. Ал. Ригельман, анализируя этноним “козак” и “черкас” по отношению к запорожцам, отмечал: “… а если вести им (запорожцам — А. М.) имя особое, то следовало б называться черкесами, по пришедшим потомкам в Украину из Черкасской Кабарды черкасам, которые смешавшись с украинцами вообще, проименовались тем именем, коим и доныне еще именуются. Притом доказывает и то, что сходство лица, одежда и несколько жительство (т. е. быт — А. М.). обычай и во многом обряды, равные с черкесами имеют”. Появление черкесов на Украине Ригельман относит к XIV веку, когда ими и был основан город Черкассы: “в XIV столетии, когда черкесы в здешние места из Кабарды пришли в княжестве Курском, под властью татар, собравши множество сброда, слободы населили и воровством промышляли, но для многих на них жалоб татарским баскаком на Днепр переведены и город Черкасы они построили, который доныне на том же месте и тем же званием именуется, состоящий на правой стороне реки оной, ниже города Канева, почему все казачество и вся Малороссия потом черкасами проименовались,…”. Говоря об украино-черкесских связях, Ригельман опирался не только на исторические летописные свидетельства о переселении черкесов в Поднепровье, он подчеркивал сходство этнонимии, материальной культуры, антропологического типа и обычаев. Ригельман основывался в том числе и на собственных наблюдениях, поскольку бывал на Северном Кавказе и был знаком с культурой и бытом черкесов.
Мнение Ал. Ригельмана разделял и такой крупный этнограф как Аф. Шафонский, составивший в 1786 году фундаментальное описание украинцев. Он считал, что часть “горских черкесов перешла в XIV столетии из Кавказских гор в Курск, а после на Днепр и построили город, по имени своем, Черкасы. Нынешние черкесы по наружному виду лица, одеянию и по всем ухваткам, по сей день весьма на малороссиян, в низовых местах Днепра живущих, и особливо на бывших запорожских казаков похожи, которые, и вообще все малороссияне, изстари от великороссиян черкесами называются”. Наряду с этим Шафонский отметил сходство одежды и головных уборов украинцев и черкесов, а также остатки дольменной культуры в Южной Украине, памятники которой непосредственно связаны с дольменными скоплениями Западного Кавказа.
Украинский историк первой половины XIX в. Д.Н. Бантыш-Каменский также придерживался версии черкесского происхождения первых казачьих общин Поднепровья. Начало запорожскому войску, по его мнению, положили именно черкесы. Он указывает на то обстоятельство, что в делах коллежского архива запорожцы и доныне фигурируют под именем “черкас”. Отмечая сходство запорожцев и черкесов, Бантыш-Каменский писал: “Одно название, одинаковый нрав, одинаковая склонность к набегам подтверждают сию догадку”.
В. Гатцук, украинский исследователь начала XXв., демонстрирует черкесское происхождение запорожских Казаков уже в совершенно категоричных тонах: “Города Канев, Черкасы, Чигирин основаны и населены Касогами, и все сельское, хуторское, поселение по обоим берегам Днепра к югу от Киева состояло тогда из Касогов. Приднепровские Касоги зажили в мире с коренным населением, — с Славянами-Полянами. Защищая себя и их (Поляне были мирным, земледельческим племенем) от грозных врагов-монголов, все надвигавшихся с востока в последующие века, храбрые Касоги “полили своей кровью днепровские берега”;… и быть может, их храбрости и военной выдержке, которыя они, живучи между Полян, передали и им, обязан в значительной мере Запад тем, что поток монгольский не разлился далее берега Днепра. Общая опасность соединяет людей. Мало по малу Касоги-Черкесы слились с Полянами и образовали, вместе с ними, так называемое Малороссийское племя. От них теперешние Малороссияне получили те свои особенности, которыя отличают чистый малорусский тип от Великороссиян — темный цвет волос и глаз, тонкия черты лица. Черкесы передали Малоруссам свою любовь к свободе, ненависть к так называемому “холопству”… От них же заимствовали Малоруссы и общий характер одежды, домашней обстановки, прежнего своего вооружения… Если прислушаться к тому, как современные Кабардинцы поют свои героические песни-былины, сродство черкесского племени с малорусским выясняется особенно ярко: тот же размер и ритм стихов, то же рифмование и такия же повышения и понижения голоса, какия слышатся в малорусских народных “думах”. Даже имя свое Черкесы передали малорусскому племени: до царствования императора Александра 1-го, — когда кавказские Черкесы, не пожелавшие добровольно покориться, были объявлены “врагами России”, — не только русский народ, но и официальные бумаги называли Малороссиян Черкасами”.
Историю казаков можно разделить на два основных периода: 1) период казачьего антерьера (XVII—XVII в.в.), когда казаки были независимы; 2) период постерьера (XVIII-XX вв.), когда казаки утеряли свою независимость и оказались во власти российских императоров. Последние превратили их в мощный инструмент экспансионистской политики на Кавказе и в других регионах. Именно в период постерьера казаки деградировали в этническом отношении и были превращены в сословие.
На протяжении XIV-XV в.в. наблюдается несколько волн черкесской военной эмиграции на территорию Среднего Поднепровья и Левобережной Украины. Земли эти фактически входили в состав Черкесии. Черкесские поселенцы ассимилировались среди постоянно увеличивавшегося славянского населения, но территория и народ Украины назывались Черкасией вплоть до времен Екатерины II. Различие между терминами черкес и черкас совершенно условное. Форма “черкес” вытеснила форму “черкас” лишь в XIX веке, а до этого адыгов, в большинстве случаев, называли именно черкасами. Останавливаться на русской и украинской топонимике с основой “черкас” или “черкес” нет особой необходимости по двум причинам: 1) этих примеров слишком большое количество, их хватило бы для составления отдельного словаря; 2) очень трудно установить, какой населенный пункт основан этническими черкесами, т.е. адыгами, а какой уже ославянившимися адыгами или славянами, получившими название черкасов. Пребывание адыгов-козаков или адыгов-черкасов на указанных землях оставило множество следов в языке, культуре и быте украинского народа. По мнению Л. Г. Лопатинского, украинское фамильное окончание “ко” происходит от адыгского “къо” (“къуэ”). По всей видимости, именно в период антерьера в украинский язык вошли такие адыгские слова, как нан (мать) — “нэньку”; тат (отец) — “тату”; хатэ (усадьба) — “хата”: уоркъ (всадник, дворянин) — “урка”; джэгун (играть во что-либо, играть с кем-то) — “джигун” (украинское слово, означающее повесу); ц1ык1у (маленький) — “чукать” (чукать с детьми, т.е. играть с ними, ритмично качать их по вертикали, наподобие движения всадника при верховой езде) и пр. Такая распространенная украинская фамилия как Шевченко также имеет адыгское происхождение. Она восходит к слову “шэуджэн”, которым адыги обозначали своих христианских священников. Под натиском ислама шеуджены эмигрировали к черкесам Левобережной Украины, которые по-прежнему исповедывали христианство. Их потомки естественно назывались “шэуджэныкъо”, “шэвджэнко”, “шевченко”. Другая весьма распространенная фамилия Шевчук восходит к адыгской фамилии Шевацук. Знаменитый гоголевский персонаж, Чичиков, также носит адыгскую фамилию (К1ык1ыкъо-Чичко). Часто встречающаяся фамилия Чумак происходит от украинского термина “чумак”, которым обозначали возницу повозки, запряженной быками или волами, на которой перевозили рыбу, соль и зерно. Этот украинский термин совершенно совпадает с адыгской фамилией Чамок (Цуамыкъу), которая также обозначает возницу повозки, запряженной волами. Целый ряд украинских фамилий адыгского происхождения приводит исследователь украинской ономастики Г. А. Борисенко: Абабий, Абаз, Бабий, Бабийчук, Богма, Бегма, Бех, Биба, Гужва, Дыга, Джеджелий, Дзижко, Жемела, Занько, Зигура, Зоз, Исип, Кесь, Кекух, Легеза, Лагута, Пашалп, Прихно, Чич, Шамрай, Шемет, Шахрай и др. К одной из этих фамилий принадлежал лидер антипольского восстания 1648-1656 г.г. полковник Игнянский Филон Джеджелий. Чич — до сих пор очень многочисленный клан среди адыгов-бжедугов. Кстати эта фамилия на Украине бытует еще и в виде Чичко. Еще одна известная адыгская фамилия Чуяко в виде Чуяка присутствует на Украине. Знаменитые в истории русской армии фамилии Кутузов, Гурко, Ушаков, Кайтуков — также черкесского происхождения. Знаменитый писатель Шолохов и не менее знаменитый гетман Мазепа носили черкесские фамилии. Одним из лидеров казачьего восстания 1703 г. против власти Польши на территории Правобережной Украины был полковник Абазын, чья фамилия не нуждается в комментарии. Его сподвижник полковник Палей имел фамилию Гурко.
Профессор М.В. Федорова, в связи с адыгизмами в Белгородской ойкономии, приводит следующие антропонимы: “Известна фамилия русского поэта Фет-Шешин, в БО есть с. Шеншиновка. При определении формообразующих суффиксов видим базу шенш-, которая при уникальности адыгского суффикса — ншэ — сопоставима лишь с адыгским шыншэ “безлошадный” при шы “конь”. Взаимосвязаны ойконим Шеино и широкораспространеннные в БО фамилии Шеин, Шеенко и под. Восточные славяне часто упрощали группы согласных при заимствовании, поэтому базу обоих омонимов можно видеть в адыгского пшыэ “шалаш” при афезе п. Возможно и другое сопоставление — с щ1эин “наследие” — для называния аборигенов, Как редкое в БО отметим фамилию Шовегеня при адыгского Шоген “христианский священник”. Отражение адыг. слова ц1ыху видим в фамилиях Цеков, укр. Цыхун, белорус. Цеханович”.
В дополнение к тем антропонимам, которые перечисляет М.В. Федорова, приведем еще ряд перспективных, на наш взгляд, этимологии. Украинская фамилия Гатцук представляется производной от Хачецук (Хьак1эц1ык1у, “маленький гость”, где хьак1э может быть услышано как хаче, хатче, гатче и т. п.). Возможны и другие варианты — Хацук (ов) — хьац1ык1у “маленькая собачка”; Хачак — Хьак1акъу, “ходящий в гости или по гостям”. При этом. Хачак, Хацук, Хачецук — реально существующие фамилии, но не произвольно подобранные словосочетания. Помимо Гатцук на Украине есть еще и Гатцак, чье фонетическое оформление демонстрирует большие черты сходства уже не с Хачецук, а с Хачак.
Украинская фамилия Дзысь сопоставима с Дзасеж и Дзасох (Дзэсэжъ — “старый дружинник”). Белорусская фамилия Кирей сопоставима с именем аталыка первого крымского хана Хаджи-Гирея (Хаджи-Кирея). Дмитрий Кантемир, турецкий Аноним 1740 г., Эвлия Челеби, Тебу де Мариньи и многие другие авторы отмечали, что сыновья крымских ханов воспитывались почти всегда в Черкесии. Вероятно, эта традиция была заложена еще в XV веке неким Киреем. Среди бжедугов и шапсугов существует фамилия Къарей, но крымское Гирей в Черкесии XVIII-XIX веков, произносились как Черий, Джерий (Хан-Гирей — Ханчерий; Баты-Гирей — Батчерий и т. д.). Украинская Хетитов совпадает с бжедугской фамилией Хатит (Хьатит), одной из наиболее многочисленных среди хамышеевских бжедугов. Украинская Хатков (в эмиграции Hutkoff) совпадает с абадзехской фамилией Хатков (Хьаткъо, “сын Хьата”), представители которой также были весьма влиятельны и составляли Хатко-хабль, селение в верховьях р. Схагощ (совр. Белая). Возможно украинская Хатковы были выходцами из Хатукая, одного из адыгских этно-территориальных объединений. Следующая перспективная в плане адыгских этимологии фамилия — Бута. О яфетической природе слова Buta писал Н.Я. Марр, но эта его работа остается пока недоступной. Эта фамилия бытует на Украине и в виде Бутко. В 1637 г. в Запорожье вспыхнул мятеж, предводителем которого стал Павло Буты по прозвищу Павлюк. Он принадлежал к группе наиболее состоятельных зарегистрированных казаков. Известно, что один из сподвижников султана Баркука носил это имя — Бута ал-Черкаси. Эта же фамилия в виде Бутба существует и в Абхазии. Buta сопоставима с адыгскими Бат, Батоко, Батмен. Донской топоним Батайск может быть рассмотрен в этом же ряду. Вплоть до начала Кавказской войны шапсуги и бжедуги выпасали в районе Батайска свой скот. Упомянутый Бута Павлюк интересен и своим прозвищем. Имя Павло могло даваться ребенку и в Черкесии. Еще Интериано сообщал, что адыги имеют обыкновение давать своим детям имя иностранца, если тот посетил дом во время рождения сына и в качестве примера приводит как раз Павло, Паоло (Pauluk). Итальяно-черкесский композит Pauluk — практически то же самое, что и украино-черкесское Павлюк. Как видим, Павлюк не кличка и не прозвище, как это пишет Вернадский, а имя оформленное на адыгский манер. Таким же образом оформлена и украинская фамилия Шевлюков, где основа — шевл от адыгского шыуэл1, либо шъау, “сын”, “воспитанник”. Адыги и украинцы одинаково оформляют имена на — ук, — лук. Кучма, фамилия небезызвестная, скорее всего является лишь искажением от адыгского. Кучмез, Кучмезок, либо напрямую происходит из Абхазии. Украинская фамилия Деменюк вероятно восходит к адыгской Домануко. Думеноко. В этом же ряду речка Деменюк в Кабарде. Украинская фамилия Чичагов имеет основу — чич, к1ык1, которая является одной из наиболее многочисленных в черчанеевском подразделении бжедугов. Полностью черкесским композитом является украинская фамилия Чичко, К1ык1къо, которая в том же виде употребляется и в Адыгее. Укр. фам. Ананка, Онышко, Опрышко, по всей видимости, представляют собой абхазо-черкесский композит.
Украинская Кацура сопоставима с абхазским Кацба. Шапсугское происхождение имеет запорожская фам. Бган — сравните, с шапсугским. Бган, бгъан, “орел” (современная фамилия Бгановы на побережье и в Майкопе). К кабардинским Межаевым вероятно восходит укр. Мажейко, где мыжъэй “неспящий”, “бодрствующий”. Гоголевский персонаж Солоха также восходит к кабардинскому Шолох, Солох. Представляет интерес кабардинская фамилия Гоголев, фактически Гоголь. Это слово представляет собой чисто адыгский композит где — гого- имеет сразу несколько толкований. Возможна связь с термином хохол, который Шора Ногма уже сопоставлял с хъохъыл1, что значит “отважный мужчина” или более точно: “восхваляемый мужчина”. Таким образом, гоголь, гого-ль coпоставим с адыг. хохыль, хъохъыл1, где хъохъ “восхваление”, а л1ы “мужчина”.
Фамилия Дербенев также, вероятно, имеет малороссийское происхождение. В этом случае, ее следует сопоставить с целым рядом адыгских антропонимов: Дер, Дэр, Дербе, Дероко. Дер распространены в Бесленее, Дероко — в Кабарде, Дербе — в Бжедугии. Адыгские соответствия и даже этимологии вполне возможны для таких украинских фамилий как Жевзерюк и Дзинзирюк.
Характер и суть черкесского присутствия на Украине отражает то обстоятельство, что столь фундаментальное понятие как лыцарь имеет адыгскую природу. Лыцарь представляет собой достаточно точную копию адыгского термина л1ыцэры1о, “знаменитый воин”, где л1ы — “мужчина”, а цэры1о — “известный”, “знаменитый”. Польский “рыцарь” заимствовано либо напрямую из адыгского либо уже из украинского. Шэрэлъыкъо (Шэрэлуко) имеется явное соответствие в украинской антропонимии — Шерелуха. Как явное адыгское заимствование выглядит украинский глагол шукать: от адыгского шак1о “охотник”.
Ряд украино-черкесских антропонимических соответствий могут продлить такие фамилии как Джигурда и Чучвага. Первая сопоставима с именем Джикур, зихского (джикского) наместника Грузии при Давиде V, которой в 1258-1260 г.г. был привлечен вместе с войском на службу к Хулагу-хану. Возможно, что Джигурда лишь производное от джьэгу (р) — “игра”, “свадьба”, джьэгун “играть”, “забавляться”. Джигурда сопоставима с абхазским топонимом Джгерда.
Чучвага является одной из разновидностей основы К1ык1 — Чич (бжедугский), Чачба (абхазский), Чичба (абхазский), Чичко (украинский). Чучвага может быть образована на основе убыхского антропонима Чув, а также шапсугского Чуц.
Весьма характерно, что в Белгородской и Воронежской областях на кабана говорят копошится, а на свинью куебздится. По наблюдению М. В. Федоровой, эта редкая половая дифференциация для одного и того же действия основана на том, что в кабардинском (впрочем как и в кяхском) кабан — къо (отсюда копошится), а свинья — къобзы (отсюда куебздится), где бзы “самка” В Псковской области и ныне рукоять плуга называют “обжа”: каждый хозяин делал ее по толщине собственной кисти, чтобы пальцы не уставали. А кисть руки в адыгском “абжэ” (наблюдение М.В. Федоровой). Само название Псков, при удалении — в, дает Пско, где просматривается Псыкой: псы “вода”, кой (къуэй) “село”. Получается как бы село “Прибрежное” либо село в окружении воды. Река Псел, крупнейший приток Дона, также содержит базовое псы “вода” — например, Пшизэ (адыг. название Кубани), Псекупс (приток Кубани), Псенафа, Пседах, Псебай (Псыбэ), Туапсе и мн. др. Адыгейское “вода” просматривается и в названии реки Пшись в Новгородской области. Пшись как и Пшизэ — “старая вода”. Унеча — городок в Брянской области — являет собой кальку широко распространенного названия “Новосельцево”, “Новгород” и т. п. Композит из унэ “дом” и чэ (к1э) “новый” вполне мог образовать этот топоним.
Одна из наиболее интересных этимологии принадлежит Н. Хачмахову и касается термина аргамак. В словаре древнерусского языка И. И. Срезневского говорится, что аргамак — это обозначение восточного скакуна. Столь неопределенное восточное происхождение — от Анатолии до Китая — не может нас устроить. В случае с аргамаком русская письменная традиция зафиксировала старое черкесское понятие, которое, сколько нам известно, в современном адыгском уже не употребляется. Зато есть весьма схожее с аргамак слово ар-гатэдж, обозначающее больного, который уже не ходит без поддержки посторонних, а точнее — без поддерживания его руками. Аргатэдж (1эргатэджь) распадается на ар — 1эр “рука”; — га — формант со значением “при” и — тэджь “вставать”. Точно также образован аргамак, где завершающее мак — мыкъу “неидти”: получается “конь, которого не надо подгонять руками” или “конь, не идущий под ударом”, либо что-то в этом. роде. Н.Я. Марр усматривал яфетическую природу в украинском “гарный”. Его связь с хаттским видимо шла через Западный Кавказ, где хъяр — пожелание добра, благополучия. “Гарный” может иметь отношение к гъэр “pa6”, “рабыня”, поскольку в рабство пытались захватить всегда молодых и красивых людей.
Центром днепровской Черкасии была Запорожская Сечь на острове Хортица. Показательно, что топоним Хортица имеет вполне адекватное адыгское значение. Согласно Н. Хачмахову, Хортица является лишь легким искажением от хъурт1ыс (хуртис) “место, где собираются мужчины”, где хъур “мужчина”, а т1ыс “садись”. Как известно, Запорожская Сечь действительно была мужской ассамблеей, куда не допускали женщин. Слово “сечь” восходит к адыгскому сэ “нож”, “резать”; отсюда и общее для украинского, русского и польского значение “сечь”, а также шашка (от сэшхо “большой нож”) — заимствование XVIII века.
Порог — общее понятие для украинского, русского, и польского (prog). В адыгском пэрыох (пэрыохъу) означает “препятствие” и, видимо, изначально это понятие имело отношение к рельефу местности, поскольку старое адыгское жилище порога не имело. Еще одно фундаментальное понятие — кош, кошевой (атаман), — могло иметь черкесское происхождение. Обычно в литературе это слово объясняется из тюркского, но еще никто не показал что для тюркских языков это слово носит более архаичный характер, чем в черкесском. Адыгский къуэщ (кабардинский.) и къощ (кях) означает “делить”, “разделять”; унэкъуэщ, унэкъощ “родственник”, “выделившийся из дома”; еще одно значение къуэщ, къощ — друг. М.В. Федорова, впервые обратившая внимание на эту параллель, отмечала, что сами условия, при которых осуществлялся генезис этой специфической адыго-славянской общности, сплачивали людей. Ранние козаки относились друг к другу как братья, по-родственному. И здесь просматривается весьма существенная аналогия с организацией мамлюков. Отсюда и определение атамана как кошевого т.е. своего родного человека.
Хозяйственная лексика Малороссии также достаточно отзывчива для этимологизации ее терминов на основе адыгского. Общее для украинского и русского кучер — къучъэры “управляющий телегой” (этимология Н. Хачмахова) либо “тележный работник”, где къу “телега”, а — чъэры “работник”. Чувак — украинский термин для обозначения кастрированного быка. Согласно Н. Хачмахову, чувак — композит из чу (цу) “бык”, ак (гъэ) “гениталии”. По аналогии бзако “немой”, дословно “без языка”. Лемех сопоставим с лъэмэджь (лемэджь) “коса”. Вожжи от возгласа уожъ!, которым понукают запряженного в телегу коня. Чешуя сопоставима с к1ышъо, “кожа с волосяным покровом”. Чувяк — позднейшее, ХVIII-ХIХ в.в., заимствование из адыгского, в котором туфли, обувь цуакъэ (кяхское) и вакъэ (кабардинское).
Кобзарь — украинский бард, исполнитель величальных песен. Манера исполнения, стилистика и тематика песен кобзырей схожа с адыгскими героико-эпическими песнями гыбзэ (гьыбзэ), где гъы “плакать”, а бзэ “язык”. Адыгский гъыбзэ и украинский, кобза — “скрипки, которые плачут”. Весьма важно, что слово кобзарь образовано от кобза точно также, как гъыбзэры “исполнитель гъыбзэ” от гьыбзэ.
Едва ли не базисное понятие украинской жизни — хутор. Здесь так же очевидно влияние как адыгского языка, так и адыгского образа жизни и поселения. В современном адыгском хутор обозначен как къутыр, но здесь, видимо, имеет место возвратное заимствование. Украинский язык оказывается хранящим адыгские лексические и структурные архаизмы. Здесь возможна связь с хатэ “огород”, хьап1э “место для дома” и ехъу “растить”. Популярная детская игра апанас, распространенная на Украине и на Кубани, сводится к тому что одному из участвующих завязывают глаза и он должен рукой дотронуться до другого участника. Согласно А. Хачмахову, адыгская этимология апанас 1апэнэс, где 1апэ “кисть руки” или “рука” и — нэс “дотронуться”, т. е. “дотронься рукой”. Это одно из наиболее очевидных на Украине заимствований из адыгского. Украинский хай “пусть” (например, хай живе незалежна Украина) видимо имеет отношение к кабардинскому хъуэй “хотеть” (в кях. фай). Гоголевский хутор Диканька (Дикан без финаля — ка) содержит ди- кабардинский “наш” и — кан “воспитанник”. “Кан”, видимо, дал основу украинскому городку Канев. Это слово входит в состав множества адыгских имен — Каншао, Канболет, Кандур, Дзэкан, Пшикан и пр. Популярный песенный рефрен Саусэрыкъуэ ди кан (Сосруко наш воспитанник) мог дать имя Дикан как второе имя нартского героя. Это имя могло укорениться в силу широкого распространения аталычества, когда в рамках системы условностей приемного сына именовали Дикан. Хутор, принадлежащий такому воспитаннику, мог получить наименование Диканов, Диканька. Возможны и другие адыгские этимологии.
Пребывание этнических черкесов на Украине отразилось на генотипе украинской нации. На сходство внешнего облика украинцев и черкесов обратил внимание Аф. Шафонский, автор конца XVIII в.: “Нынешние горские черкесы по наружному виду лица, одеянию и по всем ухваткам, по сей день весьма на малороссиян, в низовых местах Днепра живущих, и особливо на бывших запорожских казаков похожи, которые и вообще все малороссияне, из стари от великороссиян черкесами называются”. Но черты значительного сходства в антропологическом и этнографическом облике украинцев и черкесов не являются следствием только ассимиляции последних в ХIII-ХVIII в.в., но являются также следствием наличия еще более древнего адыгского населения данной территории. Значительный интерес представляют данные генерала А. Ригельмана, автора конца XVIII в., который писал, что современные ему донские казаки единодушно заявляют, что произошли от черкесов. К этнографическим деталям, привнесенным черкесами на Украину относят форму и технологию жилища; отапливание жилища кизяком; близкие по конструкции тяжелые деревянные плуги: наличие у запорожцев черкесского седла; обычай брить голову, оставляя при этом клок волос на макушке; ткань “черкесину” из которой шилась прежняя украинская одежда; головной убор под названием “кабардинка”; черкесские кафтаны; склонность к хищничеству; обычай побратимства и т. д. В XVI в. в Речи Посполитой был известен род легкой конницы “пятигорские хоругви”, комплектовавшиеся, главным образом, из кабардинских и жанеевских наемников. Едва ли не самый знаменитый атаман XVI в. — Мишка Черкашенин, его имя воспето в казачьем фольклоре. Черкесские выходцы ассимилировались, по всей видимости, уже во втором или в третьем поколении, но довольно регулярно пополнялись новыми переселенцами или даже целыми отрядами. Новейший исследователь настоящей проблемы В. Ф. Горленко (Киев) в своей статье обращает внимание на такой интересный источник, как реестр жителей Черкасского и Каневскога замков 1552., в котором содержится большое число имен и фамилий явно черкесских выходцев: Лазука, Горянин, Тока Копытков, Ломан, Семен Скуматов, Гусейм, Нелистон Старый, Степанец Пятигорчин, Жчалаш, Мишко Tepeбердеевич и др. Росписи гарнизонов XVII в. всегда отличают Черкасов от других днепровских Козаков. Даже в 1765 г. лейб-гвардии премьер-майор Щербина отмечает черкесские орды в степях между Днепром и Доном.
Предметы черкесской материальной культуры, остатки поселений обнаруживаются по всей южной России. В большинстве случаев эти черкесские древности идентифицируются как русские или половецкие. И лишь для периода XV-XVIII в.в. признается их черкесское происхождение ввиду невозможности приписать их к другой культуре (русская культура к этому времени трансформировалась до неузнаваемости, а половцы исчезли вовсе). “Обнаружены черкесские древности в Воронежской губернии, — писал Н.Я. Марр, — но эти древности новейшего времени, XVII в., как мне разъяснили специалиста по материальной культуре названного района”. Археологические материалы, на которые ссылается Н.Я. Mapр находят прямое подтверждение в нарративных источниках. О черкесском присутствии в районах Воронежа сообщает голландский путешественник и этнограф Карнелий де Бруин (1652-1727), побывавший в этом регионе в 1707 г.:. “Мы заметили, что большая часть царских домов (кабаков около Воронежа заселена была черкасами. Люди эти очень опрятны и так же опрятно содержат и свои дома, вообще нрава они веселого и живут весьма приятно, забавляясь всегда игрою на скрыпке и других струнных инструментах. Они тотчас же начинают свою музыку, как только кто-нибудь приедет к ним, и подают тут же мед и водку; между ними есть и женщины, оказывающие проезжим разные услуги. Одежда у них особенная, вовсе не похожа) на русскую,…”. Весьма характерно, что воронежски черкесы были зажиточны и имели прислугу. К сожалению, де Бруин не указал на лингвистическую ситуацию в этой общине: были ли они двуязычны, либо уже ассимилировались в языковом отношении. Происхождение воронежских черкесов также не ясно: можно предположить, что это были вассалы одного из многих кабардинских Иналидов, осевших в Московии.
В завершение следует отметить, что украинское направление черкесского военного отходничества являлось одним из наиболее мощных, наряду с такими древними и популярными путями военной эмиграции как ближневосточный, московский, малоазийский и грузинский. Со временем, представляется возможным прояснить масштабы и хронологию черкесской эмиграции на Украину.

Максидов А. А.